Я посетил небольшую органическую молокоферму, чтобы посмотреть, лучше ли там обращаются с животными
Проезжая мимо небольшой молокофермы на бульваре сэра Фрэнсиса Дрейка в начале октября, я решил съездить и взглянуть на неё поближе. Я увидел около 60 коров в одном большом грязном закрытом вольере, которые стояли по щиколотку в грязи и навозе. Там был одинокий теленок, вероятно, мужского пола, только что родившийся от одной из коров, помещённый в зону содержания, где несколько коров не сводили с него глаз по другую сторону стальных решеток ворот. Справа от них находился «доильный зал», состоящий из старого сарая, куда двое мужчин приводили и уводили коров для доения и подключали их вымя к доильным аппаратам. Коровы оживились, когда я приблизился к ограде и смиренно смотрели мне в глаза. А справа от этого места была секция, состоящая из рядов маленьких белых пластиковых конурок (фото см. в оригинале статьи), каждая с одним теленком внутри. Когда я остановился, я увидел молодого человека, идущего к своему трактору. Я подошел к нему, чтобы спросить, могу ли я осмотреть молочную ферму. Он попросил меня подождать минуту, пока он открывал клапан, чтобы дать маслу стечь с трактора. «Вы меняете масло», — сказал я. «Да, — сказал он, — дам ему вытечь без остатка, пока я вам всё покажу».
Его имя Эрнест. Я узнал, что он был сыном семьи, которая на протяжении многих поколений владела этой молочной фермой на 200 голов, которая производила всё это органическое молоко от коров, питающихся на пастбищах травой. Эрнест живет в скромном старом каркасном доме прямо через дорогу от этого молокодобывающего предприятия, в котором жили многие поколения его семьи. К моему удивлению, он казался очень внимательным к неожиданному посетителю, он отгребал навоз, чтобы сделать на земле чистую дорожку, по которой я мог бы пройти к клеткам с телятами. Он начал рассказывать мне о телятах еще до того, как у меня появилась возможность спросить, подтверждая, что в пластиковых конурах были размещены все новорожденные телята женского пола. «Телят мужского пола тут же убирают отсюда, — объяснил Эрнест. — У нас есть человек, который приходит и забирает их. Я понятия не имею, куда их отправляют». Я сказал, что их, должно быть, продают на производство телятины или других видов мяса. И он кивнул в знак согласия. «Здесь все телята женского пола разделены по своим отсекам, так что, если кто-то один заболеет, остальные не заразятся».
Я подошел к первой телочке в пластиковой конуре, и она сразу же подошла ко мне, осторожно облизнула мою руку через забор. Другие просто сжались в своих пластиковых домиках, на их маленьких мордочках было выражение безнадежности и одиночества. Всем им было всего несколько дней или недель, во многом они были похожи на больших щенков, но вместо того, чтобы прыгать вокруг и играть, их дух был уже сломлен. Всё это можно было видеть в их глазах. Их матери были всего в пятнадцати метрах от них, но они были разделены большим сараем для доения, который мешал им видеть друг друга. «Есть ли что-то ещё, о чём вы хотите знать?» — спросил Эрнест. И поэтому я спросил его об искусственном оплодотворении. Казалось, он был горд сообщить мне, что теперь он занимается искусственным оплодотворением и сам разводит коров. Это унизительная процедура проделывается с коровой до тех пор, пока не появится уверенность в том, что корова забеременела. Эрнест объяснил, что может купить сперму быка, которая гарантирует, что будут рождаться только самки, но использовать её здесь слишком дорого.
Я спросил его, сколько циклов беременности пройдут коровы, пока их не сочтут «отработавшими своё». Он объяснил, что они держат коров только до тех пор, пока они производят по стоимости больше молока, чем затраты на их прокорм. Он вспоминает, как его дедушка говорил ему, что более молодые телки производят лучшее молоко, поэтому чем младше, тем лучше. «Это действительно жёсткий бизнес», — признался Эрнест. С коровами много проблем. Некоторые не могут забеременеть; у других возникают осложнения при беременности, такие как мертворожденные телята, или у них развиваются такие заболевания, как мастит, хромота, опухоли, лейкемия крупного рогатого скота и вздутое вымя, которое выглядит так, как будто оно полно молока, но оно полно лишь жировых клеток. Ни одна из этих коров не является экономически жизнеспособной, поэтому в таком хилом состоянии их забирает человек, которого он нанимает, туда, где он никогда не был, где они превращаются в гамбургер.
В то же время деловая манера повествования Эрнеста не отражала никаких признаков осознания эмоциональных или физических страданий животных, находящихся под его опекой. Выросший в семье уже нескольких поколений молочных фермеров, для него это просто обычный бизнес. Пока клиенты, такие как Trader Joe, продолжают покупать его органическое, полученное от пастбищенских коров, питающихся травой, молоко, он будет оставаться в бизнесе, но было ясно, что он едва сводит концы с концами, возможно, и его ферма является одной из немногих независимых молочных ферм, оставшихся в области, в стране. Молочное хозяйство — это всё, что он умеет, но, если у него будут сыновья и дочери, они скорее всего освоят другие профессии.
Источник: https://freefromharm.org/animal-cruelty-investigation/my-impromptu-visit-to-ernests-dairy-farm/
Перевод: Евгения Карташева