Миф о гуманном мясе
Как отвечать словесно тому, кто убивает ваших возлюбленных, прославляет это убийство, восхваляет себя в качестве героя, а затем обзывает вас «хулиганом», когда вы оказываете сопротивление таким отвратительным деяниям?
Это вопрос, который не давал мне покоя на протяжении многих месяцев: каким образом попытка остановить убийство невинных делает вас громилой, а мясника – святым?
В ноябре 2016 года Wild Abundance («Дикое изобилие»), школа пермакультуры и самообеспечения в Ашвилле, в Северной Каролине, провела класс с целью научить людей тому, как «гуманно» забить и разделать овцу. Протест, организованный Let Live Coalition («Коалиция за жизнь»), в котором я принимал участие, потерпел поражение, столкнувшись с внешними угрозами, озвученными неизвестными людьми, не связанными с какими-либо организациями (невзирая на просьбы организаторов протеста сохранять миролюбие и уважительное отношение к адресованным «Дикому изобилию» требованиям отменить проведение классов). В процессе класса две молодые овцы были убиты и обработаны… с тем, чтобы «почтить» их.
«Животное будет связано, а когда все студенты соберутся, мы помолимся. Затем мы дождёмся подходящего момента и отнимем у животного жизнь», – обычно говорит Натали Богвокер, «Дикое изобилие».
Потасовка, имевшая место в ходе мирной кампании, послужила пищей для онлайн дискуссий, и всё это вылилось в то, что будущие мясники стали упирать на факт своей уязвимости, с тем, чтобы отвлечь внимание от актов бессмысленного убийства и обвинить веганов (огульно) в «настоящем» насилии.
Натали Богвокер, владелицу «Дикого изобилия», описывают (словесно и визуально) как невинную молодую маму, которую осаждают воинствующие веганы, а Мередит Ли, главного инструктора (мясника) класса, изображают звездой и героиней этичной пищи, пищевой безопасности и экологичности.
Угрозы в их адрес бесполезны, им нет места в рамках мирного протеста. Но в качестве вегана я (как и многие другие) обнаружил, что их попытка замести следы преступления и внести путаницу в вопрос о том, кто является истинной жертвой, одновременно мне знакома и вопиюща. Будучи веганом, который спасает агропромышленных животных, живёт с ними и заботится о них, я считаю подобный сознательный человеческий нарциссизм более чем возмутительным и отвратительным.
Давайте уясним: на протяжении тысячелетий мы, люди, занимались тем, что создавали ситуацию или систему, в которой одомашненные животные становятся жертвами в силу нашего злого умысла с самого момента их рождения. В частности, «гуманные» и работающие в скромных масштабах фермеры и так называемые этичные мясники пользуются достаточно вялой озабоченностью публики относительно благополучия животных, пытаясь создать впечатление, будто то, как они выращивают животных с единственной целью их использовать, убить и съесть, – это единственно возможная жизнь для этих существ.
Таким образом, если вы – «гуманный» фермер, то занимаетесь, по сути, тем, что развиваете доверительные отношения с личностями животных, кормите их, заботитесь о них, а затем наступает тот самый «скверный день», и вы швыряете их на землю, связываете и убиваете. Доверие, которое вас связывало, уничтожается, и эти разумные и наделённые чувствами живые существа испытывают больше чем физическую боль – они переживают трагедию окончательного предательства доверия.
С точки зрения многих подобный сценарий не только приемлем, но и идеален – это лучший из возможных жизненных сценариев для живых существ, быть убитыми, расчленёнными и переваренными. Таким образом, овца в этом сценарии является ничем иным, как источником отборных и второсортных кусков мяса, независимо от того, насколько глубока «любовь» к овце, в которой расписывается мясник.
Мы всегда должны помнить, что у людей нет права проявлять насилие (любого рода) в отношении невинных существ.
Помимо самого акта убийства, когда люди притворяются жертвами, перерезая при этом невинным глотки, совершается акт жуткого подлога, который увековечивает насилие и убийство, адресуя человеческие симпатии убийце, а не умирающему животному. Точка.
Однако подобные притязания на роль жертвы не только возможны, но также поощряемы в нашей культуре, в целом. Поэтому Мередит Ли, самозванка под личиной «этичного мясника», может говорить о своей «уязвимости» в качестве жертвы, а также запускать кампанию (и хештег) против «веганов-хулиганов».
Мы должны быть честными в нашем отношении к тому, что видит Ли, смотря на «нелюдей». Её риторика совершенно возмутительна, поскольку описывает живых существ как уже мёртвые тела, компоненты, ещё не разделанные куски плоти, зовущие эту даму и её инструменты их расчленить и поглотить. Для неё убийство индивидуума – это просто его моментальный переход к тому, чем он изначально являлся.
Подобное восприятие и описание индивидуальных существ делает Ли не «этичным мясником», но, в действительности, сподвигает её фетишизировать смерть. Что побуждает человека, который, предположительно, находится в состоянии гармонии с природой и образующими её формами жизни, столь явно наслаждаться убийством и расчленением тех, кто находится в его власти?
Это всё примеры «зрелищных видов искусств», предназначенных удовлетворять эго и аудиторию, нарциссический акт потребления, столь же аморальный и безобразный, как и представление, согласно которому животное погибает «гуманно» от «любящей» руки, и эту разновидность убийства Ли (и все «гуманные» фермеры и мясники) столь явно желают культивировать.
Однако для Ли отношения людей и других живых существ всегда сводятся к доминированию, хотя это доминирование покрыто слоем бессодержательной риторики любви, сострадания, связи, единства и «жизненных циклов», то есть эвфемизмов, которыми обозначаются принуждение и насилие.
Ли и остальные «гуманные фермеры» и их клиенты не понимают и не в состоянии понять, что подлинное уважение к живому существу подразумевает почтение к нему и заботу в то время, как оно, как и все мы, пытается остаться живым. Это означает стать ему роднёй, а не угнетателем, наступающим ему на горло ботинком. А когда оно умирает, несмотря на все ваши усилия сохранить ему жизнь, речь идёт о том, чтобы со скорбью относиться к его смерти и запечатлеть память о нём в своём сердце навеки.
Когда вам известна ценность его жизни в качестве индивидуума, ментальность, рассматривающая его в роли «компонентов», выглядит как крайняя степень патологии, и скрытая угроза в тени гуманного мифа становится нестерпимым оскорблением для вашей семьи.
Возможно, если бы Ли потратила столько же времени, как я, на попытки позаботиться о жертвах фермеров, понимая при этом, что животные действительно хотят жить и заслуживают этого, то могла бы пересмотреть свои взгляды на «этичное мясо». На данный момент она получает многочисленные выгоды в роли мясника по найму, не желая открывать глаза на ужасающие реалии систематического насилия и повсеместной агрессии, которые являются частью традиции доминирования, присущей человечеству. Я уверен, что её «привилегия» не делает вкус кусков ягнятины слишком отличающимся от вкуса плоти мёртвого младенца.
Это «привилегия» равнодушия к моменту жестокого умерщвления подопечных с позиции абсолютной личной безопасности и доминирования, когда ты не должен переживать катастрофу гибели любимых, нести на своих плечах их мёртвые тела, копать могилы и засыпать их комками земли, а затем продолжать свой жизненный путь так, словно твоя жизнь только что не изменилась навеки.
Я никогда не узнаю, что это за «привилегия», которой столь явно наслаждается Ли, но всё же я предпочитаю истину веганизма удобному потребительству и неоправданному самоудовлетворению «этичным мясом» Ли.